Восемьдесят пять дней прошло с 27 июня 1877 года, когда русская армия форсировала Дунай и начала свой великий освободительный поход на Балканах. На дорогах войны велись ожесточенные бои. Наступили и дни Шипкинской эпопеи, легендарной обороны перевала в труднейших условиях, в ходе которых крепла боевая дружба русских воинов и болгарских ополченцев. К началу боев за Шипку туркам противостояли только один русский полк (36-й Орловский), 27 орудий и 5 дружин болгарских ополченцев. И это против целой армии Сулеймана-паши. Общее руководство обороной Шипки было поручено генералу Ф. Ф. Радецкому. Бои за Шипку продолжались пять месяцев. Несмотря на яростные атаки неприятеля, рвавшегося к перевалу, Радецкий неизменно докладывал: «На Шипке все спокойно!».
Шипкинская позиция проходила по гребню, пересекая шоссе, ведущее из Габрово в село Шипка и далее в Казанлык. Позиция по сути дела делилась на две части: передовую на вершине Шипка и «главную», расположенную севернее передовой. Обе позиции объединялись узкой площадкой, посредине которой некогда находились турецкое караульное помещение и казарма.
Командный пункт генерала Н. Г. Столетова, начальника Шипкинской позиции, находился за вершиной Шипка.
На Шипкинскую позицию наступал Сулейман-паша. С 21 до 26 августа он предпринимал непрерывные атаки, напрягая последние силы, чтобы овладеть перевалом. В течение первых трех дней этих упорных боев сражались и болгарские ополченцы.
В ночь на 21 августа генерал Н. Г. Столетов собрал военный совет и выразил надежду, что Шипку удастся отстоять, несмотря на многократное превосходство противника в силах.
«Будем стоять до последнего, ляжем костьми, но позиции не сдадим. А теперь по местам», — такими были его слова.
Как показал впоследствии Сулейман-паша, 20 августа он созвал свой военный совет, чтобы информировать о плане атаки перевала. Одной из его бригад командовал Хулюси-паша, тот самый, который оставил Шипкинскую позицию 19 июля 1877 года. Конфигурация позиции ему была хорошо известна. По его совету Сулейман-паша послал начальника своего штаба Омербея изучить левый фланг позиции русских войск, который считался турками наиболее доступным. Было принято решение атаковать левый фланг, а с тем чтобы отвлечь от него внимания русских, предпринять ложную фронтальную атаку — по старой дороге, ведущей из села Шипка к вершине Шипка. Этот план основывался на сведениях Хулюси-паши, который хорошо помнил предпринятую в свое время атаку генерала И. В. Гурко, когда он наступал с тыла, с юга. Видимо, он решил воспользоваться его опытом.
Атака Шипкинского перевала началась в 7 ч. утра 21 августа 1877 года. С юга наступали таборы Шакир-паши, а с востока — отборные части Реджеба-паши. Всего — 24 табора (половина состава армии Сулеймана-паши), поддержанные черкесской конницей. В тот день противник предпринял 11 атак. Но защитники перевала отбили их, причинив наступающим большие потери.
«На рассвете 9 августа, — отмечается в документах 36-го Орловского пехотного полка, — неприятель плотными рядами стал подниматься по склону горы Малык-Бедек. К 7 ч. утра он показался на вершине и сразу начал устанавливать там свои орудия. Достигнув гребня Малык-Бедека, турки толпой стали спускаться по склону к «Стальной» батарее, разворачиваясь для наступления… Неприятельская пехота открыла сильный огонь».
Но огонь русских батарей косил цепи турок. «Большая» батарея причиняла большой урон наступающим таборам Реджеба-паши со стороны Демиртепе и ложбины. На укрепленном пункте Орлиное гнездо турки были встречены залпами орудий и градом камней. Несколько раз его защитники вступали с атакующими в рукопашную и каждый раз отбрасывали их на исходные позиции. Когда кончались патроны, ополченцы третьей роты 1-й дружины обрушивали на врага каменные глыбы, сметая его в ложбину. Но туркам удалось укрепиться ниже окопов роты и открыть оттуда ружейный огонь по защитникам. Ополченец Леон Крудов, схватив дымящую турецкую гранату, выскочил на бруствер и, крикнув: «Что же братцы, умирать так умирать!»— бросился с нею на турок. Такой же подвиг совершил и рядовой Орловского полка Лейба Файгенбаум. «Малая» батарея обстреливала поросшую лесом ложбину и старую дорогу, а также карабкающихся по крутым склонам слева турок. Она помогла отбить по меньшей мере шесть атак неприятеля. Пришлось вступить в действие и резервной — «Горной» батарее, расположенной неподалеку от бывшей турецкой казармы. Во время самой яростной, пятой атаки 21 августа (в 13 ч.) она успешно отбивала спускающиеся с Демиртепе цепи неприятеля. Особенно сильным был огонь «Стальной» батареи. Поручик Киснемский использовал турецкий порох и кабель турецкого телеграфа для изготовления фугасов, на которые натыкались колонны атакующих. Из трофейных снарядов изготовлялись ручные гранаты. Киснемский очень хорошо приспособил трофейные (крупповские) дальнобойные и скорострельные орудия, обучал пехотинцев, как ими пользоваться. Особенно отличился рядовой Мирошниченко, который мастерски вел огонь из своей гаубицы. Огнем «Стальной» батареи было уничтожено турецкое орудие на вершине Малык-Бедек и шесть на высоте Демиртепе, а взрыв ящиков со снарядами вызвал невообразимую панику среди неприятельских артиллеристов. В ночном бою во время последней турецкой атаки батарея расстреливала почти в упор карабкающихся на бруствер неприятельских пехотинцев.
«Нельзя не помянуть добрым словом храбрые болгарские дружины, 1 и 4, — говорилось в дневнике одного из русских офицеров, — будучи ослабленными, они занимали восточный склон вершины св. Николы (ныне Столетова). Это небольшое пространство заросло кустарником, что позволяло неприятелю совсем близко приблизиться к ним. Турки не раз почти достигали вершины, но дружинники отбивали их прикладами и камнями».
В тот горячий день каждый спешил на выручку другому, каждый чувствовал себя необходимым в бою. Тяжелораненые отказывались идти в лазарет на перевязку, предпочитали оставаться в строю, чтобы помогать товарищам. К полудню на позицию прибыл 35-й Брянский пехотный полк, встреченный защитниками перевала мощным «Ура!». Его батальоны с хода вступили в бой. Хорошо поддержали защитников важной высоты русские части центрального и северного участков позиции. Две батареи, «Круглая» и «Центральная», сосредоточивали огонь на наиболее угрожаемых секторах. 2, 3 и 5 дружины ополченцев обстреливали фланг наступающего со стороны Демиртепе неприятеля.
«Вся слава первого дня, — писал В. И. Немирович—Данченко, — принадлежит горстке орловцев и болгарским дружинам, среди которых находилось и 500 молодых болгар, совершенно неопытных, пришедших на Шипку за три дня до этого».
Во всех телеграммах, отправленных в районы военных действий 21 августа 1877 года, говорилось:
«Шипка подвергается сильным атакам армии Сулеймана-паши. Наступление неприятеля началось утром. В настоящий момент бой в самом разгаре. Противник ведет атаку по фронту, пытаясь обойти нашу позицию с обоих флангов. Положение на Шипке критическое».
На исходе славного боевого дня герои Шипки поклялись умереть, но не отступить с перевала. До позднего вечера слышались сигналы, зовущие турок в атаку и крики «Аллах» атакующих башибузуков и черкесов. Всю ночь защитники перевала укрепляли свои позиции.
Бой продолжался и следующий день — 22 августа. Велась главным образом артиллерийская перестрелка. Неприятель под прикрытием артиллерийского огня вел перегруппировку своих сил, стараясь занять новые позиции, в том числе и в центральном секторе, под вершиной Малуша. На подмогу защитникам перевала утром 22 августа из Габрово прибыл полковник Иловайский с двумя орудиями конной артиллерии и несколькими десятками казаков. Прибыли и 200 болгар-добровольцев для пополнения поредевших ополченских дружин{81}. В это время генерал Ф. Ф. Радецкий направил к Шипкинскому перевалу находившиеся в Елене и Тырново главные силы резерва VIII корпуса. На позицию прибыл генерал В. Дерожинский. В эти критические дни Шипкинской эпопеи особенно запомнился день 23 августа 1877 года. Противник изменил направление главного удара. Теперь все их внимание было сосредоточено на правый фланг Шипкинской позиции. Колонна Весселя-паши (отуреченный немец) действовала против русского левого фланга, причем некоторым ее частям было приказано предпринять обходное движение в направлении Габрово. В направлении Лисата-Гора была послана колонна Расима-паши с тремя горными орудиями. Для атаки позиции русских на правом фланге была выделена центральная турецкая колонна, призванная охватить вершину Шипка с западной стороны. Общее командование двумя последними колоннами было поручено Шакиру-паше (тому самому, который возглавлял турецкий суд на софийском процессе по делу Левского). Таким образом Сулейман-паша 23 августа атаковал Шипкинскую позицию с трех сторон. Тридцать девять таборов были поддержаны 18 орудиями, установленными на соседних высотах.
Сулейман-паша, уверенный в победе, послал вечером 22 августа следующее донесение султану: «Русские не в силах сопротивляться нам, им не вырваться из наших рук. Если этой ночью противник не обратится в бегство, то завтра утром я возобновлю атаку и сомну его». Бой начался на рассвете артиллерийской канонадой. Слышались возгласы «Аллах». В хронике 36-го Орловского пехотного полка можно прочитать такие строки:
«На рассвете 11 августа неприятельская батарея открыла с Голого холма сильный огонь по главной позиции. С передовой было замечено движение сильных колонн в обход нашего расположения. Надо всей линией стоял гром канонады… Около 7 ч. утра неприятель начал наступление и с восточной стороны на окопы, занятые болгарским ополчением».
В атаку двинулись три турецкие колонны. Неприятель стремился решительным ударом овладеть вершиной и водрузить на ней знамя с полумесяцем. Но защитники стояли на своем посту. Они ответили ружейными и орудийными залпами. Только до полудня Сулейман-паша шесть раз атаковал Шипкинскую позицию, охватывая ее с трех сторон.
Турки шли напролом, в надежде сломить сопротивление защитников перевала. Особенно яростным был натиск на Волынскую высоту и Шипку. О напряженности сражения свидетельствует записка командира 35-го Брянского пехотного полка Липинского генералу Столетову:
«Скажите правду, получим ли мы подкрепление. Уже 2 часа пополудни и, я думаю, нам не следует больше вводить в заблуждение солдат».
Столетов ему ответил:
«Свежих подкреплений, тебе известно, нет. Можешь взять половину дружины, но знай, что это ослабит левый фланг».
К 14 часам черкесская конница атаковала позицию защитников перевала с тыла, пытаясь отрезать Габровское шоссе и прервать их коммуникации с Габрово. Однако она была отброшена. «Большая» батарея помогла брянцам отбить атаки рвущихся к Волынской высоте турецких орд. Туркам удалось достигнуть окопов в непосредственной близости от «Центральной» батареи. Но здесь они были встречены сильным картечным огнем батареи. Погибли русские артиллеристы «Круглой» батареи во главе с полковником Бенецким, но 12 ополченцев, занявшие их места, продолжали вести огонь до последнего снаряда. В критический момент обороны командир 35-го Брянского пехотного полка повел в контратаку 150 храбрецов, которые выбили из окопов проникших туда турецких пехотинцев. С позиций 2-й и 3-й дружин ополчения под командованием майоров Куртянова и К. Б. Чиляева доносились крики «Ура!» и песни. Один из офицеров болгарского ополчения писал в своих воспоминаниях: «Атаки не прекращаются, они участились и стали еще более ожесточенными. В наших рядах слышались возгласы: «Бейте их, юнаки! Умрем, как умирали наши прадеды». Когда отдельные группы неприятеля достигли перевязочного пункта на перешейке, врач К. Вязенков повел в бой и раненых. К 17 ч. неприятель занял боковые высоты, угрожая центральной позиции. Здесь отряд защитников, крайне ослабленный, еле удерживал ее. В эти роковые минуты на подмогу спешила 4-я стрелковая бригада, которую недаром назвали «железной». Она без отдыха прошла длинный путь в тридцатиградусную жару. Солдаты карабкались по крутым скалистым склонам, с суворовским мужеством преодолевали все препятствия, лишь бы успеть вовремя. Они слышали, как замирало эхо боя, и их сердца сжимались от боли и тревоги за судьбу товарищей.
Истощенные нехваткой воды и продовольствия, испытывая страшную усталость после трехдневных непрерывных боев, страдая от невиданной августовской жары, русские воины и болгарские ополченцы из последних сил удерживали позицию. Гибли в неравных сражениях орловцы, брянцы, ополченцы. Одна за другой перестали вести огонь «Стальная» и «Круглая» батарея.
Наступил решительный час, когда от крови мутилось в глазах. Именно в такой момент прибыли долгожданные подкрепления. По всей позиции пронеслось громкое «Ура!», дружно подхваченное защитниками. Прибытие подкреплений влило в них новые силы, их радости не было границ. Начиная с этого момента, чаша весов начала перетягивать на сторону русских и болгар. Когда прошел слух о прибытии подкреплений, Самарское знамя развевалось на своем месте. Прибывшие стрелки 4-й стрелковой бригады восседали по двое — по трое на казацких конях. Первая группа поручика Буфало (205 бойцов 16-го стрелкового батальона) вышла точно к «Центральной» батарее и с ходу бросилась в атаку. Общими усилиями турецкие полчища были отбиты.
Постепенно прибывали и другие части 16-го стрелкового батальона во главе с генералом Ф. Ф. Радецким. Солнце уже заходило, когда появились первые колонны 56-го Житомирского и 55-го Подольского пехотных полков 14-й пехотной дивизии под командованием генерала М. И. Драгомирова. Поздно ночью прибыли 53-й Волынский и 54-й Минский пехотные полки.
Убедившись, что бой 23 августа проигран, Сулейман-паша дал приказ к отступлению. Постепенно на Шипкинской позиции воцарилась тишина, а поле сражения осталось за победителями. В ночь на 24 августа на перевале были сосредоточены резервы VIII корпуса, совершившего исторический переход, в котором болгары оказывали ему всяческое содействие.
24 августа болгарские дружины были сменены на позиции, только 4-я дружина задержалась на ней до 31 августа. Теперь ополченцы прикрывали правый фланг позиции у села Зелено-Дырво. Роты Подольского полка сменили болгарские дружины в окопах под «Круглой» батареей, фронтом к вершине Шипка.
«Болгарские дружины, уставшие после четырехдневных боев, — говорится в отчете 14-й пехотной дивизии, — без продовольствия и почти без воды, были выведены под неприятельским огнем и посланы к селу Зелено-Дырво для усиления частей на правом фланге».
Некоторые части ополчения, с разрешения генерала Ф. Ф. Радецкого, спустились на два дня в Габрово. Здесь храбные ополченцы получили обмундирование и новое оружие (ружья «Шаспо» были заменены русской винтовкой). В своей телеграмме начальнику штаба армии в селе Горна-Студена генерал Н. Г. Столетов сообщал:
«Что касается болгар, то они не испугаются и не дрогнут, даже если бы я решил израсходовать их до последнего человека».
И когда впоследствии встал вопрос о награждении болгарских ополченцев, то генерал Н. Г. Столетов настаивал, «чтобы их награждали в том же порядке, как это заведено для чинов, в частях нашей армии».
Весть о спасении Шипки распространилась по всем театрам войны. Иностранные корреспонденты продолжали посылать с полей сражений свои заметки и сообщения в редакции газет стран Западной Европы. Непосредственно после сражений на Шипке побывали, как мы уже упомянули, Макгахан, немец фон Лигниц, англичанин Арчибальд Форбс, француз Млоховски де Белини. Последний был принят генералом Ф. Ф. Радецким, который ему заявил:
«Пишите главным образом о моих храбрых полках и доблестном болгарском ополчении, которые, израсходовав боеприпасы, отбивали турецкие атаки камнями».
Корреспондент вспоминает еще, как во время сражения жители Габрово несли защитникам хлеб и другие продукты, помогали переносить раненых.
«Должен сказать, — заключает Млоховски де Белини, — что болгары смелые люди, даже когда они не вооружены».
А корреспондент «Дейли ньюс» Форбс заявил в Главной квартире русской армии в Горна-Студена:
«Преклоняюсь перед несокрушимым духом русских».
В письме жене от 12 августа 1877 года Н. П. Игнатьев сообщает:
«Я тебе уже писал, что авангард стрелков совершил огромный переход в невыносимую жару, добравшись вчера в 1 час ночи до Габрово… Радецкий просил дать им отдохнуть, по крайней мере выспаться, но с Шипки так настоятельно просили о помощи, что в 11 ч. утра на следующий день, в самую жару, бедным пехотинцам пришлось снова двинуться в путь. Это поистине легендарные герои. В 6 часов они достигли перевала, подняли боевой дух защитников и сразу вступили в бой».
Двумя днями позже Н. П. Игнатьев сообщал:
«Только что у меня был корреспондент английской «Дейли ньюс» Форбс. Он прибыл на Шипку 12 августа и находился там с 5 ч. утра до 7 ч. вечера. К нам заявился на коне, которого загнал до смерти. Он спешил в Бухарест, чтобы первым сообщить о неудаче турок и о том, как мы отбили 19 их яростных атак… Он в восторге от наших солдат, хвалит также и болгар. Сказал, что видел, как около тысячи жителей Габрово, среди которых было немало детей, под градом пуль несли воду нашим воинам и даже стрелкам на передовую. С удивительной самоотверженностью они выносили раненых с поля боя».
В документах 55-го Подольского пехотного полка отмечается и такой факт:
«Солдаты и офицеры всю ночь, без отдыха, шли из Дряново в Габрово, ободряя слабых и пропуская вперед артиллерию. В Габрово наших встретил весь город. Его жители обращались к ним с напутствиями, а женщины подносили воду, бросали в ноги цветы, крестились и благословляли нас».
Жители Габрово помогали поднимать орудия на Шипкинскую позицию под огнем неприятеля, презирая опасность. О подъеме, орудий сообщает в своей телеграмме в Главную квартиру генерал Кренке:
«11 августа отправил из Габрово 80 пар волов. 12 августа собралось около тысячи жителей города, чтобы носить нам воду. Жители Габрово в неописуемом восторге».
Раненые, которых габровцы и санитары собирали на поле боя, выносились на носилках к передвижному госпиталю, а оттуда доставлялись в Габрово на сельских повозках с впряженными волами.
Получив поддержку с тыла, защитники Шипки в течение 6 дней — с 21 по 26 августа 1877 года нанесли туркам сокрушительные удары, совершив подлинный подвиг. Недаром после войны Сулейман-паша был предан суду «за неумелые действия на Шипкинском перевале».
Шипка может служить ярким примером взаимной выручки и братской взаимопомощи двух народов, сражающихся во имя торжества справедливости и светлых идеалов. Здесь, на перевале и окружающих его высотах, решалась судьба войны, на карту была поставлена свобода народа. Защитники Шипки выстояли, не пустив врага на север. Один за другим полки 14-й пехотной дивизии, прославившейся своим подвигом на Дунае, спешили на выручку тем, кто сражались высоко в горах с той же самоотверженностью, с которой ее воины сражались на Дунае. Постепенно позиция на Шипке укрепилась, и противник должен был отступить.
«Вот уже шестой день наши нервы напряжены до предела. Сражение на Шипке не прекращается, — писал выдающийся русский врач С. Боткин. — Из вчерашней телеграммы узнали, что там вышли из строя еще 400 низших чинов и 30 офицеров. Рана Драгомирова очень тяжелая — раздроблен коленный сустав. Генерал Дерожинский убит… А ведь совсем недавно я видел его в Свиштове, свежим, румяным, казалось, такому бы жить еще десятки лет!
Командир корпуса Радецкий сам вел колонну в рукопашную… Нервы на пределе, потому что каждые три-четыре часа получаем такие вести. Невольно задаешь себе один и тот же вопрос: неужели нам придется отступить под напором этих многочисленных турецких орд, рвущихся к перевалу? Солдаты не падают духом, едят свою горькую кашу, а раненые, покидая позицию, даже шутят, словно ничего не случилось. Если случайно турецкая пуля попадет в котелок с кашей, говорят, что это турки послали им соли. Некоторые утверждают, что мы выстоим и несомненно победим. Будем надеяться!».
В вышедшем 26 сентября 1877 года в Бухаресте первом номере газеты «Болгария» — единственной болгарской революционной газете, которая продолжала выходить до окончания войны, помещено такое восторженное обращение к славным защитникам Шипки, героям-ополченцам:
«А вас, молодые воины, достойные сыны Болгарии, мы приветствуем от всего сердца! Вы сражались храбро, за святое дело нашего освобождения, за свободу нашей многострадальной родины!.. Дерзайте, юнаки!».
В ночь на 17 сентября 1877 года Сулейман-паша снова бросил в безумную атаку свои таборы и даже гвардию. Но тщетно — Шипка оказалась им не по силам. В то время, когда в Северной Болгарии велись кровопролитные бои, ворота, ведущие к долине Дуная, оказались наглухо запертыми. Наступила осень, а вслед за ней и ранняя зима. На смену прежним защитникам пришли другие полки 24-й пехотной дивизии: 93-й Иркутский, 94-й Енисейский и 95-й Красноярский. Тридцать процентов личного состава первых двух полков были ремесленники и рабочие петербургских заводов. Началось известное «зимнее стояние на Шипке».
Документы этих полков, как и переписка между штабами VIII корпуса и Главной квартирой, изобилуют интересными фактами, повествующими о боевых буднях стражей Шипки, которым пришлось вести борьбу не только с противником, но и с суровой природой. Стали общеизвестными стереотипные телеграммы Ф. Ф. Радецкого в «Главную квартиру» «На Шипке все спокойно». А в действительности защитникам приходилось иметь дело с метелями и снегом, стоять под пулями и тяжелыми снарядами турецких мортир. На артиллерийский огонь противника отвечала русская артиллерия.
3 декабря особенно отличился артиллерист «Малой» батареи Михаил Васильев. Точное попадание его трех снарядов заставило замолчать «девятиглазую» батарею противника. По свидетельству современников, «пехотинцы проводили дни и ночи или в засыпанных снегом или утопающих в грязи окопах. А последние рылись там, где летом нельзя было укрыться от дождя».
Холода сопровождались снежными метелями. Один из участников писал в своем дневнике:
«Сильный мороз и страшная метель: число обмороженных достигает ужасающих размеров. Связь с вершиной св. Николы прервана. Нет никакой возможности разжечь огонь. Шинели солдат покрылись толстой ледяной коркой. Многие не могут согнуть руку. Движения стали очень затрудненными, а упавшие не могут подняться без посторонней помощи. Снег засыпает их за какие-нибудь три-четыре минуты. Шинели так замерзли, что их полы не сгибаются, а ломаются. Люди отказываются принимать пищу, собираются группами и находятся в постоянном движении, чтобы хоть немного согреться. От мороза и метели негде укрыться».
А в некоторых донесениях говорилось буквально следующее: «При таких условиях от наших полков ничего не останется».
К 5 декабря число больных в Иркутском полку достигло 1042 человек, а в Енисейском 1393. Вот запись от 9 декабря 1877 года, сделанная в одном из документов:
«Кругом мгла, холодно, идет снег… На вершине св. Николы по-прежнему гуляет метель. Число больных и обмороженных достигло ужасающих размеров и увеличивается с каждым днем…»
В другом месте говорится:
«Землянки полков холодные… Вследствие снежных заносов они необитаемы, так что люди проводят дни и ночи под открытом небом».
К 13 декабря число больных в Шипкинском отряде достигло 9 тысяч (не считая Брянского полка). Причем и эту цифру нельзя считать достаточно точной, так как многих из обмороженных русских солдат по пути в госпиталь встречали болгары, которые брали их с собой и перевозили по обледенелым дорогам к себе домой, где оказывали им первую помощь.
В ту пору многие болгарские патриоты начали перевозить уголь на позицию, доставлять его в землянки.
Руки часовых и солдат, прикасавшиеся к стволам орудий и ружей, прилипали к ним. Несмотря на это, русский солдат, поистине чудо-богатырь, поддерживаемый местными болгарами, стоял на Шипке до конца. Этому подвигу посвящены картины В. В. Верещагина «Зимние траншеи на Шипке» и особенно впечатляющий триптих «На Шипке все спокойно.»
Генерал Ф. Ф. Радецкий дал впоследствии следующую оценку пятимесячной героической обороне Шипкинского перевала:
«Шипка — это запертые двери: в августе они выдержали тяжелый удар, которым Сулейман-паша хотел их пробить, чтобы выйти на просторы Северной Болгарии, соединиться с Мехмедом-пашой и с Османом-пашой и тем самым разорвать русскую армию на две части, после чего нанести ей решительное поражение. А в течение следующих четырех месяцев Шипка приковала к себе 40-тысячную турецкую армию, отвлекая ее от других пунктов театра военных действий, чем облегчила успехи наших двух других фронтов. Наконец, та же самая Шипка подготовила капитуляцию еще одной неприятельской армии, а в январе через ее открытые двери прошла часть нашей армии в своем победоносном шествии к Константинополю».