Об инциденте сербского посла Мирослава Спалайковича с Лениным на приеме в июле 1918 года рассказал князь Михаил Григорьевич Трубецкой —
«Я хочу привести один факт, очень интересный, это то, что после революции все дипломаты остались на месте. Остался на месте так же Спалайкович, который был представителем Сербии. В конце июля 1918 года по России начали ходить слухи о расстреле Императорской семьи. Ленин периодически собирал дипломатов. Ежемесячно устраивал маленькие рауты для них.
И вот в конце июля на рауте, устроенном для дипломатов, Ленин, говорил о том, что несмотря на то, что советская власть в данное время теснима со всех сторон: с севера Юденичем, с востока Колчаком, с юга Деникиным, — и все мобилизованы, но тем не менее жизнь, говорил Ленин, улучшается.
Он говорил, что, наконец, столица начинает подметаться и чиститься, ставятся новые фонари, улучшается электрическое освещение, и для вас, дипломатов, открыт новый магазин, где, я надеюсь, вы можете покупать решительно все».
Сказав это, Ленин говорит дипломатам: «Ну, перейдем в соседнюю залу, где для вас приготовили ужин». «А, да», — вдруг вспоминает Ленин, — «я должен был вам сказать, но, в общем, вы это сами все уже знаете, что ввиду того, что Екатеринбург подвергался нападению армии Колчака, то мы срочно должны были ликвидировать царское семейство. Но относительно этого вы великолепно сами знаете, потому что слухи ходят по всей Москве».
Спалайкович не выдержал этого. Он подошел к Ленину и плюнул ему в физиономию.
…И молча со своими секретарями ушел из залы. На следующий день покинул советскую территорию.
Советы относительно этого замолчали. Было ими постановлено, что Спалайкович душевно больной, человек несдержанный и бесспорно невоспитанный.
Несмотря на такую характеристику, Спалайкович впоследствии был представителем уже большого Юго-славянского государства в Париже, где его встретил мой отец и спросил, верно ли про тот случай?
Спалайкович сказал, что он не мог удержаться, потому что считал Ленина и считает самым крупным преступником века. По-французски он говорил: «le plus grand criminel de notre époque».
